Леонид Каратыгин, выпускник отделения журналистики филологического факультета, сегодня — успешный и счастливый житель солнечной Антальи. Построив хорошую карьеру в рекламном
и модельном бизнесе в Томске, сегодня Леонид организует бизнес-форумы международного масштаба. «Нет никаких границ и преград» — это, пожалуй, главная мысль, которую герой этого интервью транслирует всей своей жизнью и самим собой.

Самый первый печатный материал в моей жизни появился, когда мне было всего лишь 9 лет.

Я пишу и писал всегда, с самого детства, сколько себя помню. Лет с семи, во всех школьных газетах. Всё время что-то рассказывал, ставил какие-то театрализованные представления. Но эта жилка обычно либо сразу есть в человеке, либо её нет. Журналистика — это кровь, это только с рождения. Это моё твердое, безграничное убеждение: если люди идут в журналистику, потому что надо или потому что они хотят кому-то что-то доказать, а не потому, что они с детства любят писать и ручка в их руке как перо, которое будто жжет, — то это полная туфта, а не журналистика.

Журналистика — это кровь, это только с рождения. Это моё твердое, безграничное убеждение.

Сначала я вообще собирался поступать не в Томске, а в Москве. И сразу поступил в МГУ. Написал сочинение по Маяковскому с закрытыми глазами. Тогда была интересная система, наверное, не знакомая нынешним школьникам — наизусть надо было знать стихи, поэмы, все цитаты. Я всё это знал и прошел сразу, но в тот момент (на мою беду и на радость Томска) моя первая любовь поступила в Томский политехнический институт, и я поехал в Томск.

В то время созвониться по телефону можно было только на почте. И когда девушка в очередной раз не пришла в назначенное время в отделение связи, не ответила мне, то я подумал, что это конец отношений, и ничего лучше не нашел, чем забрать документы из МГУ и поехать поступать в Томск. Экзамены сдавал я очень плохо — наверное, потому, что поступать мне на самом деле не очень хотелось. Я резко стал металлистом, носил черную одежду, нацепил всякие штуки на себя, цепи и в таком виде пришел на экзамен. Сдавал плохо. Но мои таланты тогда разглядел Владислав Владимирович Губский, который увидел на столе пачку моих печатных материалов. Я же тогда везде печатался, куда бы ни приезжал — например, на летний отдых: Сочи, Старый Оскол, Белгород, Воронеж, Курск… Везде печатался. Писал какие-то свои зарисовки и отправлял в местную газету. Даже гонорары небольшие за это получал. И когда эта пачка статей легла тогда на стол к Губскому, он сказал: “Ты чего так плохо сдаёшь экзамены?” Я ответил честно, что просто не готовлюсь. Но я совершенно не жалею, что так вышло и что я уехал из Москвы. Если бы я не уехал, то, возможно, просто стал бы там одним из многих.

Студенчество — это лучшая реальность, я всегда и всем это говорю. Причем неважно, на кого ты учишься, но ты должен или пожить в общаге, или каким-то еще образом погрузиться в студенческую жизнь. Я в этом твердо уверен.

Студенчество — это лучшая реальность, я всегда и всем это говорю. Причем неважно, на кого ты учишься, но ты должен или пожить в общаге, или каким-то еще образом очень сильно погрузиться в студенческую жизнь. Я в этом твердо уверен. Если хочется только посещать занятия, то это можно делать и на заочном обучении. Ведь само погружение во всю атмосферу студенчества дает невообразимо много. Потому что обучение в первую очередь идет друг от друга. Я до сих пор помню всех своих одногруппников, да и ребят постарше. Многие из них меня недолюбливали: я всегда был франтом, одевался не как они и следил за модой.

А вообще, студенчество — это, конечно, площадь Южная, безумные автобусы, набитые студентами пазики по утрам, в холодину. Правда, на первом или втором курсе я перестал ходить на первые пары. Не хотел ездить в толпе. Думал, что лучше почитать в это время что-то еще дополнительно, для самого себя, книги какие-нибудь. Можно сказать, что я всегда был вне толпы.

В Томском государственном университете преподавательский состав был, конечно, гениальный. Помню все лекции Ершова Юрия Михайловича, он классно преподавал, я легко усваивал все и потом так же легко работал в газетах, полностью разбирался во всех жанрах, был подкован. Это действительно помогло. Еще и специфика корпуса, наверное, повлияла. Кафедра же находилась не в главном корпусе, а в маленьком, том, что возле главпочтамта. С одной стороны, там было уютно, а с другой — ты не отрывался от жизни, чувствовал себя в ритме города, потому что не нужно было уезжать куда-то далеко на полдня, чтобы попасть на занятия.

Я и не собирался вообще заниматься никаким модельным бизнесом. Все это время я пытался писать, журналистику не бросал.

В какой-то момент моей жизни в Томске у меня случился жуткий кризис: отобрали мою радиостанцию, забрали всё. Прошел год, два. Я занимался в то время только клубами, тусовками, моделями. Потом на Первом канале появился проект — региональные рекламные врезки. И Юрий Зельвенский, основатель первой пейджинговой компании, предложил мне возглавить этот проект, связанный с рекламой. Это была заря рекламного бизнеса, и деньги за это платили тогда шикарные. Мне очень нравилось заниматься в рекламе.

Я знал, что это моё: сочинять на ходу, что-то все время придумывать, тут же выдавать идеи на-гора, потом все это превращать в клипы, видео, продакшн. Я и не собирался вообще заниматься никаким модельным бизнесом. Все это время я пытался писать, журналистику не бросал. Вел самые разные телевизионные программы. И вот я сижу в офисе, в торговом центре “Пассаж”, занимаюсь рекламой, и тут открываются двери, и заходит девочка небесной красоты. Говорит, что собирается участвовать в конкурсе, а для него нужно снять видеоклип. И меня просто закрутило. Я спрашиваю ее: “Что ты хочешь?” — “Хочу быть топ-моделью”. Я говорю: “И все? Будешь” И она мне поверила. Через год она попала в топ-три на конкурсе “Мисс Россия”. Сила любви — она бесконечна! (смеётся)

Мой стандартный день в Анталье? Я просыпаюсь, отправляю дочку в школу, утро в Анталье прекрасно — солнце, свет, а даже если дождь, то он мягкий, легкий. С балкона видно зелень. А потом, если я готовлю какое-то мероприятие, то с самого утра — бесконечные переговоры, встречи. Но здесь никто никуда не торопится, я обожаю этот ритм. У нас, у русских, любимый вопрос на бизнес-встречах: “А что по существу?” В Анталье ты сначала полчаса просто пьешь чай или кофе, ведешь разговоры за жизнь — как погода, дети, про футбол, политику, что угодно. А уже потом минут десять поговорили про дела и разъехались. Если начинаешь разговор сразу с дел, то дел не будет больше никаких.

И понеслось — рекламный бизнес, затем модельный…

И понеслось — рекламный бизнес, затем модельный, все это продолжалось, я снимал клипы, начал отправлять моделей за границу, в Томске организовал первые конкурсы красоты. И я тогда уже закручивал все это и понимал, что способен создавать что-то глобальное. Все эти разрозненные вещи соединились в единую схему и замкнулись уже здесь, с прилетом сюда, в Анталью.

Когда я уезжал в Анталью, то не знал языка, не был уверен ни в каких своих друзьях. Мне никто не помогал, я сам искал поддержку и деньги на свои проекты. Меня Анталья знает не просто как тусовщика. У меня есть здесь свое имя, огромная рекламная служба. Девушки, которые прилетают на конкурсы красоты, получают поддержку прессы, возможности для развития, имя, карьеру и так далее. И компании, которые у меня рекламируются или сотрудничают со мной, получают огромную рекламу, хотя они и сами — всемирные бренды. Так что и тут мне пригодилась журналистика.

Сейчас я организую огромный бизнес-форум — Forum Eurasia Plus, внутри которого одновременно проходит множество мероприятий, процессов, это нетворкинг глобального уровня. В рамках форума мы организуем конференции по медицине, развитию технологий и коммуникации, музыкальный фестиваль, спортивные игры, богатую развлекательную программу, конкурс красоты. Спасёт ли красота мир? Я бы сказал: уже спасает!

Спасёт ли красота мир? Я бы сказал: уже спасает!