Поступать именно в Томский госуниверситет было осознанным решением. В старших классах я заинтересовался теоретической физикой и космологией, а это направление лучше всего было развито именно в ТГУ. В 1980-м, как и всегда, он был востребован и в остальных специальностях. Кроме того, я родился и вырос в Томске. Детский сад, школа и университет у меня располагались вдоль одной улицы: детсад был на площади Дзержинского, школа — на проспекте Кирова, а университет — с другой его стороны.

Я изначально стремился к работе в академической среде, хотел заниматься исследованиями. На тот момент жизнь ученого считалась, можно сказать, привилегированной. У него был свободный рабочий график, он мог безнаказанно эксплуатировать своих студентов. В научных институтах довольно жесткая борьба за рабочие места, нужно было прилагать большие усилия, чтобы работать в этой сфере. Поэтому я практически не пропускал пары и хорошо учился. Забавно, что в школе все было совсем наоборот.

Это не значит, что студенты в наше время не списывали и не прогуливали. На наш поток на первом курсе зачислили сто человек, а выпустились лишь 30-40. Остальных отчислили по неуспеваемости и за прогулы. Это при том, что парни не сильно стремились пойти в армию, ведь шла война в Афганистане.

Нам повезло с преподавателями по всем предметам. Они не просто давали нам материал, но еще были при этом талантливыми учеными.

Матанализ у нас преподавал профессор Владимир Иванович Кан. Его лекции напоминали театральные представления: о математике он рассказывал восторженно, а когда стирал с доски, то высоко подпрыгивал от избытка эмоций. В обычной жизни при этом Владимир Иванович был скромным и тихим человеком, но на лекциях преображался.

Профессор Владислав Гавриилович Багров читал нам теоретическую и математическую физику. Своим характером он демонстрировал нам независимость мышления и учил не зубрить, а понимать предмет. На все его экзамены и зачеты можно было приносить любые учебники и справочные пособия. Более того, не возбранялось прямо во время экзамена пойти в библиотеку и выучить свой билет. Но потом начиналась битва: он спрашивал у студентов не только вопросы из билета, но и весь материал, что он дал в этом семестре. Экзамен мог продолжаться до полуночи, иногда и дольше.

Я сейчас поддерживаю отношения с бывшими одногруппниками, но в студенчестве мне было не до шумных гулянок. Иногда ходил на танцы — мы называли их «скачки», но большую часть времени посвящал учебе. Да и как томич, я жил, можно сказать, в изоляции, потому что все самое интересное обычно происходило в студенческом общежитии.

После окончания университета я поступил в аспирантуру. Сейчас выпускники, когда размышляют, оставаться ли работать в науке, в первую очередь обращают внимание на зарплату. Тогда она нас совершенно не волновала, и я нисколько не лукавлю. Тогда у всех она была примерно одинаковой.

Без университета моя жизнь сложилась бы по-другому. Всё, что я получил, произошло благодаря ТГУ и моему образованию. После окончания аспирантуры в Томске я получил приглашение на работу в Америке. Она была связана с теоретической физикой. В 80-е город был вполне состоявшимся научным центром и ни в чем не уступал в теоретической физике английскому Кембриджу или американскому Гарварду. Помню, шел 1991 год, на улицах Москвы еще были видны следы от гусениц танков, а я приехал в столицу, чтобы улететь в Штаты. Было непонятно, что происходит вокруг.

Во время работы в Мэрилендском университете в Штатах я получил предложения из Италии и Англии. Я выбрал последнюю, потому что в Лондонском университете работал знаменитый в нашей среде Майкл Брин, один из создателей теории суперструн. Именно ей я занимался в своих научных работах. Так что в Англии я сейчас живу тоже благодаря своему образованию.

В советские годы у нас была замечательная система образования и науки. Мой друг, кандидат наук, каждое лето сплавляется на плотах. Однажды где-то в хакасской степи, когда до любого населенного пункта были десятки километров, у них сломалась машина. Они из подручных средств, без всяких запчастей нашли какое-то чисто научное решение и сумели наладить автомобиль так, что он ездил еще целый год без всяких проблем.

Перед двухтысячным годом я понял, что хочу заниматься чем-то новым. К тому времени многие мои коллеги покинули науку и перешли в банковскую индустрию. То, что они делали, было очень сильно похоже на математическую физику. В свою очередь, я стал смотреть с точки зрения научной содержательности на финансовую математику, и стало страшно интересно.

В то время в университетах Великобритании очень положительно смотрели на то, чтобы ученые пытались как-то внедрять свои идеи в бизнес, в экономику, в индустрию. Университет пошел мне навстречу, мне удалось получить маленький грант, совсем крошечный. Я арендовал одну спальню в квартире моей мамы в Томске. Мы поставили там столы и начали писать первые компьютерные программы. Так появилась моя компания под названием Econophysica.

Мы создали веб-сайт и стали рекламировать свои услуги. Наши программы были совершенно невероятные, мы воспринимали их, как полеты на Марс. Даже по нынешним стандартам то, что мы предлагали, было чем-то сногсшибательным. Наши амбиции просто били через край, и это привлекло внимание. Через год поступил первый звонок из американского банка JPMorgan Chase.

Сейчас у него много клиентов и команда гораздо больше, поэтому больше ответственности, больше переживаний. Бизнес, которым мы занимаемся, очень сложный.

Если говорить о том, во что Econophysica превратилась именно с точки зрения своей деятельности, то, я считаю, что мы идем по пути создания в России самобытной, уникальной консалтинговой компании. Нас можно сравнить с такими западными компаниями, как McKinsey в Америке или PricewaterhouseCoopers в Великобритании.

Так что сейчас я живу на две страны: примерно 3-5 раз в год прилетаю в Россию. Здесь осталась мама, живут друзья. Несмотря на то, что большинство моих одногруппников тоже работают за границей, есть и те, кто остался в Томске. Ближе всего мы общаемся с моим однокашником Андреем Трифоновым. Он сейчас заведует кафедрой в Томском политехническом университете.

Моя жена немка, поэтому в Германии я тоже бываю довольно часто. По большому счету, теперь, имея бизнес, я мог бы жить и в другой европейской стране, но мне нравится именно Англия.

Англичане очень вежливые, причем эта вежливость искренняя. Когда выезжаешь в другую страну, даже в Германию, этого не хватает.

В Великобритании очень многие вещи устроены, что называется, «по уму». Например, выходные. В России, если праздник выпадает на четверг, то его переносят на пятницу, чтобы удлинить выходные, или делают субботу рабочим днем. Это же кощунство – заставлять людей работать в субботу! У англичан праздники всегда выпадают на понедельник.

Мне кажется, сейчас статус ученого понизился. Возможно, ситуация будет меняться. Я могу ошибаться, но, на мой взгляд, университетам теперь стали выделять достаточное финансирование. А что касается кадров, они у нас есть всегда. Когда я приезжаю в Томск, то регулярно встречаюсь со студентами и вижу, как и раньше, горящие глаза и жажду неизведанного.