Когда я учился в школе, то считал, что не осилю университет. План был такой: поступить куда угодно, после первого семестра пойти в армию, а потом остаться там на контрактную службу. Школьные учителя в Северске этот план «поддерживали» — поднимать самооценку никто не собирался. Поэтому на факультет и в ТГУ я попал совершенно случайно.

Контрактная служба отошла на второй план после летней сессии, но маячила поблизости до конца учебы. Я всегда знал, что если не справлюсь, то у меня есть запасной вариант. Но студенческая жизнь оказалась намного интереснее армейской. Я еще ходил на военную кафедру и после четвертого курса увидел армию в реальности. Я понимал: если пойду туда, у меня не будет никаких шансов интеллектуально развиваться.

У нас была более-менее дружная группа. Поздравляли друг друга с днем рождения, вместе отмечали новый год, день студента, делали «Тайного Санту». Хорошо помню, как сдавали экзамены. Однажды девушка у нас пришла с наушниками. В определенный момент у нее из телефона выпал штекер от них, и вся аудитория услышала, как ей диктуют ответ на билет. Правда, преподаватель не сразу догадался – он подумал, что в эту минуту разговаривают с ним.

Если говорить о жизненных уроках, которые дал университет, то мне вспоминается Наталья Юрьевна Марголес. Она преподавала математический анализ и очень строго спрашивала. Мы могли ходить на пересдачи до 31 декабря – ей было важно, чтобы студент не просто зубрил, а понимал предмет. Тогда я сделал простой, но важный вывод – нужно работать, иначе с учебой придется попрощаться. Кроме того, своим предметом она заложила необходимую базу для моих дальнейших знаний.

Тогда я сделал простой, но важный вывод – нужно работать, иначе с учебой придется попрощаться.

Где-то на третьем курсе я начал понимать, чему учусь. На первых двух нам давали экономику XIX века, соответственно, в реальности она никак не применима. Потом была эконометрика, которую преподавала Татьяна Валерьевна Кабанова. Тогда не было понятия большие данные, нейронные сети, но она рассказывала как раз об этом.

Потом был курс по опционам от преподавателя, который вел абстрактную математику — Виктора Васильевича Конева. В тот момент я заинтересовался финансовой математикой и понял, что в этой сфере можно заработать. Да, мы изучали те самые бинарные опционы, которые все сейчас рекламируют в интернете.

В России фондовый рынок не развит – у нас предпочитают стабильность. Когда в 90-е ученые стали переводить книги и делать лекции по этой теме, над ними все смеялись и говорили, что эти знания в нашей стране никогда не пригодятся. Так было с Альбертом Николаевичем Ширяевым. Но он видел в финансовой математике, в первую очередь, науку и не думал о практическом применении своих изысканий.

После бакалавриата я поступил в магистратуру на механико-математический факультет. Выбрал его, в том числе, потому, что там была возможность уехать учиться по обмену за границу. У нас в магистратуре можно было попасть на программу двойного диплома. Ее организовал как раз мой научный руководитель Сергей Маркович Пергаментщиков. Раз он работал в Руане, то и программа была организована с Руанским университетом во Франции. В тот год на факультете попасть на нее захотели только мы с другом. Декан и преподаватели уговаривали отличников, но никто из них не изъявил желания. ТГУ помогал с оплатой организационных взносов в университет, с общежитием. Еще можно было получить стипендию правительства Франции – 700 евро в месяц.

Для нормальной жизни, по моим подсчетам, хватает и вдвое меньше, при условии, что ты не тратишь деньги на жилье, а оно там дорогое. Первый год магистратуры я отучился в ТГУ, а на второй уехал в Руан.

Сейчас я окончил магистратуру и обучаюсь в аспирантуре Руанского университета. Живу во Франции уже два года. Образование в Европе, хоть и не кардинально, но все же отличается от нашего. В магистратуре ты выбираешь курсы на свое усмотрение. Более того, если это обосновано, ты можешь за счет университета выбрать курс где-нибудь в Америке и полететь туда слушать его за казенный счет.

Аспирантура тоже отличается: у меня нет никаких рамок, только рекомендации научного руководителя. Я сам ищу конференцию, на которую хочу поехать, запрашиваю у секретаря финансирование и сам согласую участие с директором мероприятия. При этом на поездку дают суточные не 160 рублей, как в России, а 32 евро, на них можно нормально пообедать дважды.

Еще любопытно, как проводят конференции в Европе. Там обязательно есть фуршет со шведским столом, присутствует вино. И ни разу я не встречал еду на уровне студенческой столовой. Еще конференция – это всегда общение с людьми со всего мира. Кроме того, на ней ты всегда взаимодействуешь с практиками из профессиональной сферы. В Томске только начинают налаживать подобный формат мероприятий, а в Европе такая схема работает еще со школы. Уже в 10 классе к выпускникам приходят не только представители вузов, но и hr-специалисты из разных компаний, которые подсказывают ребятам: если пойдешь в такой-то вуз, сможешь устроиться к нам на работу.

Одновременно работать и учиться в аспирантуре нельзя. Когда я еще учился в магистратуре, научный руководитель предложил мне подать документы на конкурс, чтобы получить финансирование от региона. У меня есть научный план, на него дается финансирование, и фактически я работаю на контрактной основе. Мой работодатель – Школа докторантов, я заключил с ними контракт. У меня, как у аспиранта, есть просторный офис, в нем установлена доска, а на компьютере – три монитора. Наукой я занимаюсь целыми днями.

У меня, как у аспиранта, есть просторный офис, в нем установлена доска, а на компьютере – три монитора. Наукой я занимаюсь целыми днями.

Я не увидел в европейской науке больших денег, но встретил сильно замотивированных людей. Они готовы работать с шести утра, как папа Карло. В России, насколько я замечал, ученые трудятся немного расслабленно. В Стэнфорде, топовом университете, ты приходишь в семь или восемь утра в лабораторию, включаешь оборудование и работаешь часов до десяти вечера.

Во Франции я восхищаюсь общественным транспортом. Все автобусы низкопольные, не нужно забираться в них, как на Эверест. У остановок нет заездного кармана. Автобус останавливается, ты делаешь шаг на уровне асфальта, и трафик не тормозится дважды – при заезде и выезде с остановки. В городе много выделенных полос. При этом, к сожалению, нельзя сказать, что на улицах чисто. Особенно в парижском метро – как только спускаешься, тебя всегда преследует неуловимый аромат человеческих отходов. На улицах много инвалидов. У нас они сидят дома, потому что не могут выйти, а там кажется, что вокруг тебя одни инвалиды. В плане медицины тоже есть разница. Я плачу страховку 16 евро в месяц, и она покрывает не только поход к врачу, но и лекарства, даже лечение зубов.

Еще во Франции все очень вежливые. Часто рассказываю друзьям одну историю. Я ехал в автобусе и случайно задел локтем араба, еще и наступил ему на ногу. Вместо того, чтобы возмутиться, он сам передо мной извинился и спросил, все ли у меня хорошо и не нужна ли помощь. На дорогах водители не сигналят друг другу. Если кто-то слишком долго думает, все спокойно его подождут и поедут дальше.

При этом раздражает теснота: маленькие улочки, маленькие квартиры, в кафе ты сидишь плечом к плечу с другими посетителями. Еще никак не могу привыкнуть к сырам. В качестве аперитива в кафе подают вино и сыр, чаще с плесенью. Причем плесень на одном и том же сыре может быть трех разных видов. Одна создает твердую корочку, другая внутри делает продукт мягким и рыхлым. В любом кафе подают вино и шампанское, но при этом никто не напивается. Французы вообще считают, что бокал вина за обедом или ужином помогает здоровью.

Если говорить про французский менталитет, то будет показателен один случай. Декану в Руанском университете написала преподавательница, что уехала отдыхать. У девушки стояли пары в расписании, но ее это не смутило. Все в срочном порядке искали ей замену.

В целом же все эти минусы не настолько велики, чтобы не остаться жить здесь постоянно. После окончания аспирантуры у меня два пути, и я еще не решил, какой выберу: либо буду преподавать в одном из университетов и заниматься наукой дальше, либо буду работать в финансовой организации и применять финансовую математику на практике.